Я каждый день думал о том, что когда-нибудь Романова одумается и вернется обратно, но этого не происходило. Она была из тех, кто всегда держит свое слово, но я тоже отличался упрямством, возможно, девушка еще не понимала всего этого... На что я надеялся, когда возвращался с очередного задания домой? На то, что меня встретит она? Обнимет и скажет, что очень скучала. вздор, чепуха, немыслимо. Я каждый раз возвращался в квартиру, но ее не было, никого не было...
Я боялся впустить в свою жизнь кого-то еще, боялся, что меня опять отвергнут, используют и бросят, как ненужную игрушку. Мне не хотелось видеть возле себя женщин, потому что я невольно начинал сравнивать их с русской, и так каждый раз... на протяжении этих чертовых дней! Мне было тошно от того, что я не могу забыть Романову, а еще хуже, что не могу найти в себе силы попытаться жить дальше. До сих пор не завел себе девушку, даже домашнее животное... Не хотел привязываться к какому-то существу, просто хотел нормально жить, как раньше.
"Как раньше никогда не будет, я знаю..." - говорил мне мой внутренний голос каждый раз. Я убрал с полок фоторамки, где обнимаюсь с рыжеволосой девушкой, просто засунул их в коробку и запер в шкафу. Хотел выкинуть, но не смог. Это слишком, даже для меня. Иногда, когда мне нужно что-то достать с верхних полок, то я обязательно натыкаюсь на эту коробку... и все. Я не открываю ее, но знаю, что там хранится, от этого становится скверно на сердце и душе.
Многие скажут, что я все близко воспринимаю к сердцу, но это не так. Я не подавал виду, что расстроен, ведь нужно было быть сильнее этого. Само собой я никому не говорил о том, что сказала мне Романова при нашей последней встрече. Никто не должен был знать обо всей сути разговора...
Само собой я до последнего не хотел верить в то, что мне говорила шпионка. Я мог поклясться, что сплю, но сон этот был самым ужасным из тех, которые мне довелось увидеть. В какой-то момент времени при нашем разговоре я даже потряс ее за плечи, пытаясь вернуть Наташу в реальность, сказать, что она дома... пусть перестанет шутить, но это была не шутка. Она не умела врать мне, потому что за то время пока мы работали с ней вместе, я успел выучить ее привычки, досконально изучил мимику, жесты, реакцию на то или иное действие...
В тот день она не лгала, поэтому становилось еще хуже. Я верил ей, как я мог верить кому-то, кроме себя? А потом... потом она просто ушла из моей жизни, словно, никогда в ней не было русской шпионки. Ушла и оставила в груди выбоину, прямо на том месте, где должно было быть мое сердце. Смешно, но раньше я не замечал в себе человечности, раньше я никогда не поддавался эмоциям и чувствам... Она перевернула мой мир, мою жизнь, изменила привычки и характер. Она сделала меня еще сильней и слабее одновременно. С одной стороны я перестал верить всем вокруг, совсем убил в себе человечность и открытость, но с другой.... я с трудом переживал дни, хотя в последнее время было проще.
Я уходил с головой в работу, поэтому на мысли не было времени, поэтому я почти забыл. Почти смог преодолеть себя, найти смысл существования не в девушке, а в чем-то ином...
Помню, как хотел переехать в другое место, потому что вещи вокруг напоминали о прошлом. Где-то рядом с коробкой в шкафу хранятся вещи Наташи... Я их не трогал, даже не доставал с того самого момента, как убрал их туда, надеясь на то, что она шутила со мной. Мне было плевать на то, что я веду себя, как влюбленная девчонка. потому что у каждого были сои слабости...
Я убивал.
Выслеживал.
Дни ночи тренировался.
Почти не имел друзей.
В любое время суток выходил на задания.
Всегда думал лишь о работе.
Не знал усталости и боли.
Разве, не мог я поддаться чувствам? В этом и была моя главная ошибка... Ошибка, которую я не хотел вспоминать никогда больше.
Да, женщины вокруг меня ходили, даже пытались как-то меня утянуть из серых будней, но дальше одного свидания никогда не заходило. Мне не нравилось в них то, что они не такие, как я привык! Единственное, что можно было выжить из этих женщин - это отличные ночи... потому что только, находясь в постели с кем-то я ощущал себя вновь мужчиной, а не роботом.
Все не то... как всегда не то, что было нужно мне...

---

Я потирал глаза и лицо быстро, стараясь понять, что это - сон? Неужели, я сплю? Нет, не сон. Во сне Романова всегда просит прощения, а сейчас просит помощи. Что я могу сделать? Я, конечно, гожусь в няньки немного, даже медики... Смог ее переодеть и заставить лечь, что уже подвиг, зная самостоятельность этой девушки.
Сердце говорило мне немедленно бросить это дело и уйти куда-нибудь, оставить Черную Вдову здесь и будь, что будет. Неужели, она до конца жизни будет играть со мной? Приходить, когда нужно и уходить просто так!
Я потряс головой, потому что эмоции не давали мне думать адекватно и логично. 
"Она использовала тебя! Просто бросила, как очередную пару перчаток! Вытерла ноги и ушла, будто никогда не знала! Очнись, Бартон! Ты ей никогда не был нужен! Ни-ко-гда!" - Пролетело в голове, но я вновь закусил губу до боли, устремляя свой холодный взгляд прямо на девушку.
Наташа не дает мне обработать рану, спрашивает, верю ли я ей? Я горько усмехаюсь, потому что хочется сказать ей в глаза, что она, возможно, не предавала всех, но меня...
"Какой же ты эгоист, Клинт!"
- Я стараюсь верить, Наташа, - сказал я и выдохнул, потому что, чем больше я думал, тем меньше верил себе и своему жизненному принципу... "никогда больше не верить Романовой". Никогда не верить ее словам, потому что вера плохо заканчивается...- но ты свой лимит доверия почти исчерпала, поэтому лучше расскажи, что к чему, пока я совсем не разуверился в ...тебе.
Мой голос был тверд, холоден, почти безэмоциональный. Чего же она от меня ожидала? Да, первые минуты я не мог поверить в то, что она стоит на пороге моего дома и просит помощи, поэтому и немного дался перед волной эмоций и воспоминаний. К сожалению или радости у меня была отличная память, поэтому я помнил не только хорошее, но и плохое... все слова, все-все-все, что она говорила мне за все время нашего с ней знакомства.

Чем дольше я знал Романову, тем больше понимал, что не знаю ей совсем. Она никогда не раскрывала свои тайны, хотя я был, возможно, единственным человеком, который знает о русской шпионке столь разнообразную информацию. Она говорила, что рассказывает мне многое, но больше утаивает для моей же безопасности. Смешно, но что было опаснее? Жизнь под одной крышей с русской девушкой или мафия и убийцы?
Наталья имела горячий нрав, поэтому я хорошо помнил ссоры, которые могли дойти до драк и разбирательств на повышенных тонах с угрозами свернуть шею и сломать ноги. Вдова умела устраивать "веселую" жизнь, но это мне и нравилось в ней. Я понимал, что заткнуть Романову можно только двумя проверенными способами: ударом по голове или поцелуем. У нее были свои слабости, одна из которых - я. Да, шпионаж шпионажем, но она всегда оставалась женщиной, человеком, которому нужно удовлетворять все свои потребности, включая потребность в ласке, заботе и сексе. В чем она была хороша, да...

"Ученый? Хорошо, допустим, что было так..."
Я сел рядом с Наташей на кровати, но не встречался с ней взглядом, потому что думал о ее словах. Я не хотел верить, не хотел... Я встал с места и подошел к окну, вглядываясь за него.
"Она врет, опять врет... На этот раз она подставит и тебя, Бартон, даже не вспомнит о прошлом..." - твердил мой разум, но я отказывался верить, потому что не могла Романова так низко пасть.
- Зачем тебе этот чип вообще был нужен? Ты можешь хоть немного времени забыть о том, что нужно убегать, следить и спасть свою жизнь? - Спросил я, когда обернулся к девушке, вновь подходя к кровати, где она лежала, - ты никогда не думала о своей безопасности и жизни! Боже, да я вообще удивлен, как с такой биографией ты до сих пор жива и тебя не убрали те люди, которым ты перебежала дорогу! - Закончил я громче.
Я всегда осуждал Наташу за ее жизнь, за то, что она больше делает, чем думает. Она бралась за какое-то дело, но не думал о последствиях... Но все вокруг давно жили по принципу механизма. Затронешь одну шестеренку, и все другие тоже пустятся в ход, а там и часы пойдут. Часы, которые отмеряют время до твоей смерти.
"Время не изменило ее!" - Заметил я и покачал головой. Она пришла сюда в крови, говорила что-то про чип и врагов, но что я мог сделать?
- Разве, я могу тебе чем-то помочь? Я агент Щ.И.Т., а не супергерой, который за пару секунд уничтожит всех твоих врагов, - сказал я и пожал плечами, потому что не знал, как можно все провернуть... Она уже думала о том, как все сделать так, что ее не замели?
"Сейчас никто не знает о том, что она здесь, но это только пока... Пройдет пара часов, и сюда примчатся агенты Щ.И.Т., да и из других организаций..."
Я немного поджал губы, когда услышал о том, что она никогда не хотела подставлять меня под удар. Да, все верно... Под чужой удар никогда не подставляла, только под свой собственный, как иначе.
- По-моему, скоро разговор с тобой будет караться смертной казнью, - сказал я и фыркнул, потому что понимал, о чем шла речь. Тут и раздался звонок на мой мобильный.
- Отлично, похоже, кто-то уже пытается воплотить мои слова в жизнь, - пробурчал я тихо-тихо, отвечая на звонок.
- Бартон, возможно, Романова может заглянуть и к тебе, - раздался голос одного из агентов на том конце провода. Да, они опаздывают, судя по тому, что Наташа уже минут двадцать, как у меня в квартире!
- Не помогай ей, не верь... Она все это время лгала не только нам, но и тебе.
Мой разум вновь поддержал агента, но все же я старался пока не поддаваться спонтанным мыслям.
- Конечно, если я ее увижу, то обязательно сообщу организации, - ответил я и взглянул в глаза Наташи прямо, потому что она понимала, что ее ищут, а я уже лгу людям, на которых работал, - тебя искали, пока еще не знают о том, что ты решил зализать свои раны у меня в гнезде.
Я выдохнул и посмотрел на девушку, стараясь понять... что дальше?
Хотел бы я знать, что у нее на уме, никогда не мог угадать, о чем думает эта девушка? Уж точно не о своей жизни и об окружающих.
- Почему я должен верить тебе вообще? - Вырвался вопрос, потому что обида никогда меня не покидала, а сейчас особенно обжигала все тело, отдаваясь где-то в сердце глухим стуком. Я хмыкнул и сел в кресло, стараясь не отводить от русской взгляда... - Почему я должен верить тебе после того, как ты ушла. Тебе не кажется, что ты много просишь у меня, - говорил я, подбирая слова тщательно... она не должна знать, что я страдал, да и до сих пор не отошел еще от предательства, - Наташа...
Я надеялся на то, что она ответит мне. потому что времени оставалось все меньше и меньше, а от этого зависела не только ее жизнь, но и моя... жизнь, репутация, доверие организации.
"Зачем вообще приходить домой к своему бывшему? Разве, это не тот человек, который с радостью продаст тебя со всеми твоими потрохами..."
- Ты не можешь просто взять и вломиться в мою жизнь... - сказал я тихо, покачал головой, потому что нужно было сопротивляться. Пусть она знает, что я испытывал тогда, когда пытался ее остановить... когда слушал ее... когда она топтала мои чувства... разбивала сердце... - я не хочу этого!
Я встал из кресла и подошел к столу, опираясь руками на крышку. Не думал, что будет так тяжело... Но я должен был давно это сказать, еще в тот момент, когда она перешагнула порог МОЕГО дома.
"Она никогда больше не посмеет играть со мной... никогда не будет использовать. Я не должен поддаваться! Не должен... слишком много боли она принесла мне, слишком... Сначала привязала к себе, а потом сама же порвала эти узы".
Я не смотрел на русскую шпионку, потому что злился на себя за слабость перед ней! Сколько она может меня убивать своими словами и поступками? Не было в целом мире человека, который настолько знал бы меня... знал мои слабые места и давил на них.
Стальной трос сейчас стягивал мою грудь.
Крепче.
Все сильнее и сильнее, не давая шанса вдохнуть и выдохнуть.
"Ненавижу..."
Я задыхался от обиды и злости... от ярости, которая разъедала меня изнутри и просила мести... но я не мог. Я все еще помнил Наташу Романову такой, какой она была раньше.

Сказать что этот день был воистину великолепен значит сказать что-то нелогичное и не в тему. День не был великолепным, не был ужасным, он был абсолютно обычным. А что это значило? Верно, что судьба подкинет какую-нибудь неразрешимую задачку.
Школа города Невердейл была... была. Это пожалуй все хорошее, что можно о ней сказать. Конечно, ученики ее любили, учителя были отнюдь не любителями и образование было на должном уровне, но вот вид ее наверняка заставил нового директора сначала сесть и заплакать, и только потом что-то делать. Первым делом деятельный директор решил починить крыльцо. Оно никому не мешало жить и наверное, как и все остальное, простояло бы до лета, но тут в его крыльцевую голову закралась мысль прилечь и отдохнуть. Что крыльцо и сделало, накрывшись сверху обвалившейся крышей. Единственный плюс был в том, что в этот момент там никого не было.
Ну а дальше, директор оперативно нашел свежих студентов, которые за определенную плату готовы достать с неба звезду, показал им фронт работ... тогда еще один из тех свежих студентов, стоя рядом с Гербертом присвистнул, мол, как так-то вообще получилось, крыльцо же крепкое, он сам на нем за столько лет чего только не переделал. Ну а потом, гордость за свою альма-матер взыграла еще больше и он, приняв на себя "командование" успокоил директора, что все будет в лучшем виде. Герберт этого не понимал, в свое время как-то только и мечтавший о том, чтобы поджечь родную школу. Родная школа правда, так и не подожглась, но зато он переехал на новое место, где благополучно забыл о нелюбимом месте.
В первый день правда, они только убрали весь мусор и подготовили место, в конце концов, студенты тоже люди, а май, скорые экзамены... никто же не обидится походить еще несколько дней через черный ход. Кто-то, ближе к концу работы, невзначай предложил "а может быть не стоит снова делать крышу, а сделать все стандартно как у всех, меньше проблем будет и меньше риска"? И директор внезапно согласился, освободив рабочих от части обязанностей тем самым, ну и сохранив на это денег.
Сегодня они наконец доделали все, как и обещали, "в лучшем виде" и разошлись. Остался только Герберт. Что ему готовиться, только читать и запоминать, а записать что-то - дело быстрое. Он какое-то время действительно оставался у крыльца, следя чтобы ничего не случилось. А потом отошел в кафешку, недалеко отсюда. Обычный день, самый обычный. И поэтому, когда он вернулся, он не особо удивился, еще издалека приметив фигуру на крыльце. Берт поначалу не понял в чем дело, но уже подходя, ближе, все становилось на свои места. Вот же он, этот фактор, делающий хороший день, немножко плохим! Ну а если быть точнее, то склерозный директор, застрявший посреди зацементированного крыльца.
- Потрясающе! - он не мог сдержать восхищенного возгласа. Застрять прямо посередине крыльца - это талантище.

✘ Дата рождения, возраст, ориентация
Всё по выбору, но не думаю, что Вам может быть меньше сорока лет.
✘ Род деятельности
Владелец часового магазина и сети антикварных, ростовщик.
✘ Произведение
Серия книг Терри Пратчетта о Плоском Мире.
✘ Персонаж
Смерть
✘ Характер и общая информация
Раньше ты был Смертью и это не могло не оставить отпечатка на твоей жизни и твоём характере, потому что это делает тебя одним из тех, кто особенно остро чувствует связь со своим «вторым я». Ты не зол, но и не добр. Ты очень сдержан, холоден, аристократичен, но приятен в общении. Ты философ, каких мало. С тобой приятно вести светскую беседу за бокалом хорошего вина, но от всего тебя веет каким-то могильным холодом. Твои глаза похожи на две сверхновые, бесконечно горящие ледяным огнём. Твои движения кажутся просчитанными и точными, словно ты боишься лишний раз шевельнуть пальцем. Ты богат, но у тебя мало близких. Ты не социален и не любишь общество. Подсознательно всегда будто находишься над всеми, за это тебя не жалуют и с дрожью в голосе зовут исключительно «мистер Морт». Ты проводишь дни в своём часовом магазине, где с удовольствием наблюдаешь, как время течёт сквозь твои тонкие пальцы.
Ты никогда и никому не рассказываешь о своём происхождении и своей семье. Ты и твой магазин вечны, как вселенная. Мне кажется, что я ещё мальцом проходил мимо него по дороге в школу.
Ты странный, отчуждённый и строгий. Обожаешь самокопания и чёрные костюмы. Дети, бегущие, как я когда-то, мимо твоего магазина в школу, побаиваются тебя. Как и женщины. Ты, безусловно, красив, но все они опасаются тебя. А ты? Ведь тебя это ничуть не гнетёт. Ты продолжаешь смахивать пыль с часов в магазине, есть иногда столь обожаемый карри из дешёвой забегаловки напротив и ездить по субботам в городские конюшни, где у тебя есть твоя собственная белоснежная кобыла.
Возможно, ты чувствуешь, что не всё так просто. Возможно, твои душа и сердце знают, что за власть была в твоих костяных руках, когда тебя звали Смертью.
✘ Ваши отношения
О, пожалуй, я – самое странное происшествие в твоей жизни. Был тогда и есть сейчас. Тогда ты тысячу раз приходил за мной, но ни разу тебе не выпало шанса забрать меня, ибо каждый раз я оказывался не в том месте, где смерть должна была меня настигнуть. Но всё же я был волшебником. И только волшебники могли видеть тебя. Так и сейчас. Ты мой кредитор. Я занимаю у тебя деньги, а потом не возвращаю. Ты посылаешь кого-нибудь «напомнить» мне о том, что я должен, но на следующий день видишь меня гордо шествующим по улице без единой царапины. И ты без понятия, как мне это удаётся, ведь я простой глупый мальчишка, да к тому же ещё и трус. Тебя это злит. Но вместе с этим я, как тогда, вижу тебя. Вижу насквозь. Потому ты любишь иногда поговорить со мной, и я один разделяю твою любовь к дешёвому и острому карри. Я никогда не стану тебе другом, никогда не стану тебе сыном, потому что всегда буду занимать у тебя, а ты никогда и ничего не сможешь из меня вытрясти. Не будь ты Смертью, наверное, ты бы, как любой пустоголовый человек, просто возненавидел бы меня за умение выкручиваться из любых передряг. Но ты природно мудр и смотришь на всё это с улыбкой. Улыбкой Смерти, который точно знает, что достанет всех и всегда. Нужно лишь подождать. Пока же тебе нравится беседовать со мной на улице или в библиотеке. Зачем тебе я? Просто в глубине своей пустой души ты ощущаешь, что я знаю о том, что в закромах твоего магазина стоит и пылится коса, которая рано или поздно коснётся всех.
✘ Желаемая внешность
Mark Strong | Марк Стронг
Он, на мой взгляд, подходит идеально. Но воля, как говорится, Ваша.
✘ Дополнительные комментарии
Думаю, всё ясно. Основную часть биографии я оставил на Вашей совести. Постов больших и скорых требовать не буду, ибо сам ими не располагаю.
Любить, обожать и поклоняться Вам буду не только я, но и добрая часть присутствующих, влюблённых в Вашего персонажа.
Приходите, оставайтесь, пишите капсом и радуйте нас наличием подобного всесильного господина!
✘ Пример вашего поста

здешних постов пока нет, но вот вам рандомный

Этот день Джим собирался провести в автомастерской. Вчера пол ночи он помогал друзьям-кабельщикам делать проводку в мэрии, а поэтому сегодня с утра он был злее, чем обычно. Даже вечно фамильярный с Сандеем босс – толстозадый увалень Фил – сегодня сторонился Джимми, дабы не попасть под случайный огонь. В обращении с боссом, надо сказать, Джим был той ещё сволочью и никогда не стеснялся крепких выражений, всегда высказывал всё напрямую. Фил терпел по той простой причине, что Сандей приносил неплохой доход автомойке, ведь у него, как у одного из лучших автомехаников города, были свои постоянные клиенты из расы богатых и знаменитых, готовых отваливать кругленькие суммы за починку драгоценных «Кадиллаков».  Джим прекрасно знал о том, что босс неплохо разжился на его работе (даже открыл прилегающую к автомастерской мойку), а потому позволял себе болтать всё, что угодно. Конечно, порой, Фил не выдерживал и одёргивал Джима, тот затихал, но минут на пятнадцать. Затем всё начиналось сызнова.
В автомастерской Джим чувствовал себя как рыба в воде. Парни и девушки, работавшие там, за долгое время стали его семьёй, хотя Сандей по-прежнему не числился в официальном списке сотрудников, по причине его частой работы с представителями преступной элиты, которым даже своего механика лишний раз светить не хотелось. Но, как во всех коллективах, в автомастерской нередки были ссоры и распри. Чаще всего их причиной становился Джим, вечно всем недовольный: то помощник положил не туда инструменты, то мойщики растащили запчасти. Больше же всего недомолвок у Сандея было с – теперь уже бывшим – аэрографом, которого Фил недавно попёр за беспробудное пьянство и нежелание появляться на работе. Не любил Джим аэрографов, как и других художников, в принципе. Он не мог удержать себя от критики, хотя и рисковал раскрытием своего прошлого. Ни один из пятерых аэрографов, работавших в автомастерской за последние три года, не удовлетворял Джима. Усмешки друзей и заявления типа «рисовал бы тогда сам», вызывают у Сандея несколько неадекватную реакцию. Просто им невдомёк, что перед ними бывший художник, как истинный герой эпической поэмы, отрёкшийся от своего занятия из-за неразделённой любви.
С утра всё шло как обычно. Джим копался в машине постоянной клиентки, пожалуй, слишком часто разбивавшей своё авто и, очевидно, питавшей слабость к своему автомеханику. Впрочем, Джима мало заботили женщины среднего возраста, с достатком, видевшие в его лице не только заблудший субъект общества, который необходимо перевоспитать, но и весьма неплохо сложенного мужика.
Время близилось к обеду, когда Джимми закончил все дела с машиной, и спокойно болтал с помощником, ожидая, когда стрелка часов доползёт до назначенного часа и можно будет пойти поесть. Сандей не был голоден. Он, вообще, мало ел, но тухлая атмосфера автомастерской давила на него, как на истинно творческую личность. Ему хотелось сменить обстановку, и он думал лишь о том, как бы поскорее свалить, пропуская мимо ушей слёзные жалобы помощника на свою подружку, которая от него залетела, а потом то ли оказалась мужиком, то ли его сестрой.
Фил, получивший от Джима с утра втык за то, что передал машину, которую чинил Сандей, другому механику, решил отыграться на своенравном подчинённым и велел Джимии уйти на обед последним (в обеденное время на посту оставалась только секретарша Фила – пышногрудая блондинка, вожделенная мечта всех механиков и мойщиков).
Джим уже успел отпустить помощника и трижды не самыми добрыми словами помянуть босса, когда к мастерской подкатил какой-то мужик, тащивший на буксире жалкого вида машинку. При взгляде на это Джим машинально закрыл лицо руками: «Ещё одна», - промелькнуло у него в голове.
Хозяйкой машины оказалась… да, блондинка, но совершенно не шлюховатого вида, как ожидал Джим, а вполне приличного, свойского. Сандей тут же погрузился в созерцание фигуры пришелицы. Ведь появление девушки всегда привлекало внимание мужской части «населения» мастерской. Надо сказать, Джим был большим поклонником женской красоты, пускай и слыл заядлым женоненавистником. Он действительно не терпел женщин, но только определённого рода: слишком помешанных на себе и своей внешности, слишком много думающих своими безмозглыми крашеными головками, которые Джиму так и хотелось разбить об асфальт.
Новоприбывшая барышня бойким шагом подошла к одному из самых старых и ненадёжных механиков. Из этого Джим сделал вывод, что она не местная, ведь все жители Боулдера были в курсе, кто круче всех сечёт в машинах.
Джим развалился на сложенных в стопку шинах и наблюдал за тем, как механик отказал несчастной. «Не повезло тебе», - подумал Сандей. Вдруг, к его несчастью, взгляд блондинки устремился на него. Очевидно, Джим слишком сильно увлёкся изучением её прелестей, совсем забыв о приличиях, чем привлёк хотя бы подсознательное внимание девушки… Теперь бойкие шаги, показавшиеся Джиму сходными с поступью Сатаны, что в час Страшного Суда, распахнёт врата в Ад для грешников. Сандей нервно сглотнул. Меньше всего ему хотелось общаться с незнакомкой, копаться в её машине, решать её проблемы. Джиму хотелось на обед, поболтать с друзьями, съесть грёбанный бургер. Похоже, теперь обед обламывается.
Блондинка обратилась к Сандею с милой улыбкой и вопросом, не сможет ли он ей помочь. Перво-наперво в ответ она получила лишь испуганный кроличий взгляд Джима, а об улыбки не могло быть и речи. Он и так редко улыбался. Лишь в моменты искреннего счастья, от которого сейчас он был так далёк.
- Фииил! – было первым, что вырвалось из уст Джима, спустя несколько секунд молчания. Офис начальника отозвался гробовой тишиной. «Ушёл обедать, мразь», - бросил про себя Джим. Послать блондинку куда подальше он в любом случае не мог, потому что таков закон автомастерской – все клиенты должны быть обслужены и счастливы. Фил же мог спихнуть дамочку кому-нибудь менее опытному. Быстро изобразить крайнюю занятость Джиму тоже не удалось. Хотя бы по причине того, что он полулежал на автомобильных шинах, и всё его существо было исполнено лени и безмятежности аккурат до приезда блондинки.
- Пошли, посмотрим на твою колымагу. - Мрачно ответил, наконец, Джим на вопрос девушки и зашагал к её машине. «В конце концов», - рассуждал он: «Я не обязан быть вежливым с клиентами».
Подойдя к машине, Сандей критично оглядел её, потом открыл капот, из-под которого на механика повалил дым. «Потрепала тебя эта сучка», - Джим покачал головой, поглядев на вусмерть сгоревшие провода.
- Пиздец машинке-то твоей, детка, - бросил Сандей хозяйке, как подруге. – Починить нельзя… То есть, я мог бы. Но задорого. И времени понадобиться много.
Никогда в жизни Джим не разговаривал так дерзко с клиентками. Ему было интересно посмотреть на реакцию этой блондинки. Он предположил, что она оскорбится и уйдёт в расстроенных чувствах, а заявится под вечер с деньгами и просьбой починить как можно скорее. Они всегда так делают. Даже самые стервозные. А у этой лицо настоящей стервы.
Сандей захлопнул капот.
- Вот напокупают себе прав, а потом машины страдай, - Джим любовно провёл бледной рукой по разогревшемуся почти до температуры Солнца капоту. – Ну, ничего, будешь у меня в норме.
Джим всегда искренне сочувствовал многострадальным женским машинам, претерпевающим такое, чего не приснилось бы ведьмам, попавшим в лапы инквизиторов. Он жалел эти старые колымаги и дорогущие автомобили. «Один хер – водить не умеют», - говаривал он своим приятелям. И был прав. Мало кто из женщин умел водить по-мужски, ведь у мужчин своя логика, а на дороге правит именно она.
Борясь с диким желанием выпроводить так поначалу приглянувшуюся ему блондинку вместе с её машинкой нахуй из автомастерской и пойти обедать, Джим попытался улыбнуться. У него не получилось. Должно быть, со стороны он выглядел как придурок. Хотя ему было без разницы. Он никогда не замарачивался тем, что о нём подумают другие. Просто делал и всё. Ещё с тех времён, когда Ханна была с ним. Возможно, это она научила Сандея этому: насрать на всех и делать то, что делаешь. Лучший совет из всех, что можно дать человеку, сбившемуся с пути. Но прислушается ли он, поймёт ли – другой вопрос. Будет ли у него желание откликнуться на это, хватит ли смелости протоптать собственную дорожку, победить долбанные стереотипы? Ведь это могут далеко не все.
Вернувшись в реальность, Джим поглядел на клиентку: светлые волосы, открытая майка, рваные джинсы: всё очень органично смотрелось на её худом теле.
Ну вот, он опять ведёт себя как сексуальный маньяк.
Что ж, это выход. Может, она испугается его и сбежит.
Наконец, Джиму удалось расплыться в улыбке. Он в самых ярких красках вообразил себе побег клиентки, вставшей ему почти поперёк горла.
Наверное, снова выглядел как дебил: «Похуй».

Все это, наконец, позволило ему спокойно уединиться в своем доме и не быть тревожимым никем и ничем, кроме почты. В самом деле, быть богатым и не контактировать с окружающими гораздо проще, чем быть бедным и не контактировать с окружающими. Порой, впрочем, контактировать все-таки приходилось, например, когда заболел Бельфегор. Взяв кота, господин Морт отправился к ветеринару, который, по словам его клиентов, «творил чудеса» и вообще «настоящий волшебник». «Настоящего волшебника» по имени Альфонс господин Морт застал за спешным собиранием вещей. На вопрос, куда он собрался, ветеринар пробормотал что-то среднее между Гондурасом и Бермудами. Ответ этот господина Морта не устроил: на его руках умирал кот, и жизненные проблемы ветеринара его не волновали. Ветеринара же, в свою очередь, в тот момент гораздо меньше волновали коты, чем собственная шкура. После краткого разговора выяснилось, что ветеринар сильно задолжал всяким плохим людям. Тогда господин Морт предложил сделку: ветеринар спасет кота, а господин Морт — ветеринара. Хотя тому, скорее всего, лучше будет скрыться с глаз долой, а то с плохими людьми и шутки плохи. Кота спасти не удалось, господин Морт впал в безэмоциональное уныние, а спустя два дня обнаружил на пороге «настоящего волшебника» с котенком в руках и просьбой все-таки отплатить по его долгам. Так в жизни тридцатиоднолетнего господина Морта появился дворецкий Альфонс и Бельфегор II.

.   Жизнь, по сути своей, штука скучная. Уже годам к двадцати пяти можно выучить все ее хитрости и «неожиданные» повороты, и если к этому времени не удалось завести детей, то самым верным способом избавиться от скуки становятся увлечения. Взглянув на часы в далеком 1989 году, господин Морт дождался полуночи первого марта и с тех пор официально увлекся стимпанком. Увлечение это было донельзя удобным: оно не обязывало его к контактам с окружающими, не требовало особой экипировки или навыков и давало пищу для ума. Пища для ума была одним из двух видов пищи, которые господин Морт обожал всей душой.
   Вторым было, конечно, карри.
   Если карри было вещью общедоступной, то пищу для ума порой приходилось доставать из весьма неприятных мест. Например, из заполненных людьми библиотек. Узнав, что мистер Филиппо будет давать лекцию в местной библиотеке, господин Морт после целого часа раздумий, тарелки карри и ворчливого замечания Альфонса все-таки решил пойти на рискованный шаг. Рискованный шаг был, в самом деле, шагом — за порог уютного, по меркам господина Морта, дома во внешний мир, полный болтливых созданий.
   Одетый в один из десятка неотличимых друг от друга черных костюмов, господин Морт отправился до библиотеки пешком, блистая лысиной на августовском солнце. На его счастье, по пути не встретилось никого, кто бы мог вдруг захотеть с ним поговорить (честно говоря, таких людей вообще было мало, но господин Морт с ужасающей частотой сталкивался с ними в самых неожиданных местах, а потому уже подумывал обзавестись паранойей, но все откладывал). Внутри библиотеки жаждущих общения с ним тоже не оказалось, поэтому господин Морт спокойно занял свое место во втором ряду и занялся тем, что практиковал часто и не без мастерства: принялся ждать.
   Ожидающий чего-либо господин Морт чем-то походил на статую, по ошибке помещенную вместо пьедестала на библиотечный стул, да так и оставленную прозябать в одиночестве. До встречи с писателем оставалось всего минут пятнадцать, люди потихоньку занимали свои места, а господин Морт сидел неподвижно и смотрел прямо перед собой таким строгим взглядом, словно кого-то мысленно отчитывал. На самом деле, мысленно господин Морт гладил Бельфегора II, это его успокаивало, когда приходилось находиться среди большого скопления людей. Но для точного воспроизведения опыта приходилось очень сильно сосредотачиваться.
   Наконец, в лекционный зал вошел сам писатель, мистер Филиппо, в сопровождении библиотечных работников, среди которых господин Морт мгновенно приметил знакомое лицо. Лицо это притягивало его взгляд, словно муха — мухоловку, словно лосось — медведя, словно должник — кредитора. Господин Морт прищурился, неотрывно следя за мистером Виндом.
   С одной стороны, мистер Винд должен был ему денег. Много денег. Очень много денег. Столько денег, что ими почти можно закрыть государственный долг США. С другой стороны, господин Морт пришел сюда на лекцию. Это его увлечение, чтобы не было скучно. Господин Морт не любил, когда ему скучно. Еще господин Морт не любил непунктуальных людей, которые отказываются отдавать долги.
   Господин Морт нахмурился, глядя на мистера Винда.
   Наверное, господин Морт прожег бы в мистере Винде дыру, а может быть, даже две — по одной на каждый глаз, но тут визгливый голосок сбоку попросил его «убрать свои лыжи», аргументировав это тем, что «ну ваще негде пройти». Аргумент также сопровождался неприличным причмокиванием человека, с наслаждением досасывающего свой чупа-чупс. Господин Морт с недоумением воззрился на молодую и недалекую девицу, возвышавшуюся над ним с выражением лица настолько же пустым, насколько и претенциозным.
    — ПОЖАЛУЙСТА, МИСС.
   Господин Морт поджал ноги под стул. Девица прошла мимо, чуть не заехав господину Морту сумочкой по лысине, чем окончательно отвлекла того от мыслей о должниках и кредиторах, и конкретно о мистере Винде. Тем более, мистер Филиппо как раз занял свое место, выпил водички, откашлялся и начал лекцию. Господин Морт откинулся на спинку стула и приготовился наслаждаться прекрасным субботним днем.
   Мистер Винд временно перестал его волновать.