Поймать мерно падавший кленовый лист не получилось  — он прошёл сквозь дымчато-туманную ладонь и с глухим, едва слышным шелестом опустился на мокрый от недавно прошедшего дождя асфальт. Желай Тень уподобиться человеческому отродью, оно бы мысленно дорисовало в воображении, как криво-презрительно искажает лицо насмешливостью и как, картинно возведя глаза к небу, обречённо вздыхает под тяжестью навалившихся свинцовых оков. Лишь на миг такие мысли приподнимают общую мрачную картину испорченного настроения, и в ту же секунду вся некоторая игривость, присущая одним только сверхъестественным существам, неумолимо, звонко разбивается вдребезги.
В мире живых вечерело-смеркалось; мир людей поглощался узором теневых сумерек, и то доподлинно прекрасное время, иначе почему бы Тень охотно покинуло один из своих многочисленных приютов в мёртвой квартире, некогда принадлежащей его недавней жертве? Солидный мужчина средних лет, определённо связанный с людской забавой под названием «криминал»; поначалу Тень с интересом бродил, наблюдая, вокруг да около, приглядываясь к «преступникам», а вскоре поняло, что все они слишком банальны и скучны и что нет смысла тратить на них недрагоценное время, эквивалентное слову «вечность». Скучно. Как всё скучно, как всё опостылело!
Тень дотрагивается до коры. Туманно-теневая рука упирается в дерево, но сам Тень не чувствует ничего, ровно как и типично вечернего веяния ветра, под которое приятно посидеть дома в одиночестве да выпить чего тёплого перед очередным чудом техники. Не холодно, скорее зябко... Было бы человеку, забредшему волей случая в один из парков Лондона, поэтично называемого «Туманным Альбионом». Почему бы и да, спрашивается? Но на кой чёрт выдумывать всевозможные изощрённые именования, когда можно говорить исключительно по сути дела — строго канцелярски? Надо сказать, Тень даже видело в этом определённый смысл.
— Люди, — заканчивает мимолётную мысль он и решает боле никогда не возвращаться к подобному немому диалогу, никак не желавшему являться монологом, с самим собой.
...королевский парк, между прочим. С видом на Букингемский дворец, до которого Тени нет ровным счётом никакого дела и никакого любопытства, даже капли сего будоражащего свойства...
Едва заслышав шаги, Тень сливается с мёртвыми и замирает. Не то, чтобы был интерес — скорее, то сила привычки. После серии отменных убийств, немного порадовавших и являющих собою идеальную загадку о закрытой комнате без возможного рационального варианта решения, Тень перестал полыхать страстью к убийствам. На какое-то, разумеется, строго ограниченное время, ибо суть городской легенды — внушать страх и убивать.
Кровь каких-то непонятных смертных, до ужаса походивших друг на друга, теперь боле никогда не прольётся, ибо нечего уже проливать. Со скуки — а чего с неё только не творишь — он то доводил до инфаркта, то иссушивал тела, то доводил до суицида, то ещё что — совершённого за промежуток, что смертный именует парой дней, уже полностью и не припомнить, да и резон отыскиваться, упрямец эдакий, ну никак не желал. Чего же думать, коли лень? Тень здесь затем, чтобы не дать скучать иным: оно подбросило нерешаемую загадку смертным, а сам наслаждался процессом. Как это там называется... Убийца-невидимка, вершащий правосудие во тьме — чем-то подобным пестрели заголовки бульварных газеток в последние дни пребывания Тени на новом месте, кое оно столь неожиданно покинет, сколь нежданно объявилось. Интересно слушать версии, но в то же время скучно. Некоторые особо одарённые умы уже вовсю приписывали воздействие сверхъестественных сил, но Тень полагал, что это как-то нечестно. Являясь порождением иррационального страха, оно требовало от людей незамысловатой вещи — рациональности во всём. А что? Всегда крайне занятно услышать или прочесть, какие версии выдвигают те, кто не признает существования иного мира никогда.
В мире живых смеркалось, а в мире теней цветовая гамма вечера исказилась.
Тень в ожидании, в предвкушении неизвестно чего — его терзало любопытство, а оно даже не понимало, с чем связан прилив разбавивших краски усталости ощущений.