Проснуться, побродить по комнате, посмотреть в окно на мидгардский пейзаж, побеседовать с хозяином дома, уверить его в том, что всё в порядке и ничего не нужно. Сейчас это обычное утро для Акселя, восстанавливающегося после ранений, полученных три месяца назад. Только вот полного восстановления не хотелось, ведь это означало бы, что придётся покинуть гостеприимного Сальери, а ас этого совсем не хотел.
Да уж...а несколько месяцев назад он злился на то, что получил такие серьёзные ранения и вынужден довольно долго находиться у этого человека. Теперь всё наоборот, теперь лучнику хотелось больше времени проводить в компании Сальери. Этот человек его заинтересовал, поначалу Аксель просто удивлялся тому, что он захотел помогать ему, тому, кто оказался у порога его дома совершенно непонятным образом, да ещё и с такими ужасными повреждениями, делал всё, чтобы он мог выздороветь. Это было странно, ведь логичнее и проще было бы избавиться от такой проблемы, а он вызвал врача, да ещё и заботился о том, кого совершенно не знал. Всё, что было известно Сальери, так это то, что имя его "пациента" - Аксель. Больше лучник не стал ему ничего рассказывать, да и что он мог рассказать, откуда он родом или может то, каким образом попал в этот век? Тогда его приняли бы за ненормального и решили бы, что ему не только внешние повреждения лечить нужно, но и помутившееся сознание...
Вернувшись из воспоминаний к реальности, ас открыл глаза и, поднявшись с кровати, надел одежду, которую ему дал хозяин дома, своя была в непригодном для использования состоянии. Наступило очередное утро, надо было совершать ежедневный обход комнаты, в ожидании визита Сальери. В какой-то момент своего пребывания здесь, лучник стал ловить себя на мысли, что этот человек ему нравится, а позднее с ужасом осознал, что влюбился. Влюбился в человека, живущего за несколько веков до того, как он родился. Они были разными, слишком разными, Аксель это понимал и всё же умудрился полюбить.
но, он не знал что делать дальше, точно не признаваться в своих чувствах, он тогда наверняка напугает этим Сальери, но просто молчать... А что ещё остаётся, только лишь вести себя как всегда.
Вздохнув, ас подошёл к окну, готовясь пережить ещё один день рядом с тем, с кем должен молчать, а потом ещё один и ещё, вплоть до выздоровления. Только от этого желание покинуть Сальери не появлялось, равно как и желание вылечиться.

Стук в дверь и вошедший в комнату хозяин гостеприимного дома не смогли отвлечь аса от печальных размышлений, зато это смогли вопросы, заданные этим самым хозяином.  Да, огорчён, меня огорчает, что в скором времени нам придётся расстаться, Вы мне нравитесь, даже больше, я влюблён в Вас. Именно это и беспокоит меня, потому как мы всё равно не сможем быть вместе, оба мужчины, да к тому же из разных времён и миров. Именно так я сейчас ему и скажу, подумал Аксель и собирался уже озвучить свои мысли, но, в итоге, сказал другое.
-Нет, что Вы, Вы вовсе меня не задерживаете, - что-то не получилось так как думал, оно и не удивительно. – Знаете, я очень благодарен Вам, Сальери, за оказанную помощь, если бы не Вы, то мне было бы трудно восстановиться. Если бы не он, то я вообще вряд ли бы выжил, учитывая всё, что случилось. Интересно, а он понимает это? Было бы лучше, если бы не понимал, а то вдруг пожелает узнать, где я такие повреждения получил, что я тогда ему отвечу, подрался в переулке?.
Внимательно посмотрев на композитора, лучник подумал, что, будь у него жена и семья, всё было бы гораздо легче, и сейчас он не терзал себя мыслями об этом человеке, а с радостью ждал момента, когда покинет этот дом. Только всё было не так. – Вам не стоит об этом беспокоиться, семьи у меня нет, - пожав плечами, произнёс Аксель, не понимая, впрочем, зачем рассказал этот факт. Его же это наверняка не интересует. Возможно, потому что он хотел, чтобы Сальери знал об этом, хотел рассказать обо всём. А толку будет от моих слов, он всё равно не примет ни моих чувств, ни моей сущности, как-то обречённо подумал лучник.
Вновь обратив внимание на хозяина дома, Аксель заметил, что того что-то беспокоит, при чём сильно. Раньше, когда Сальери навещал его, такое состояние композитора можно было лишь почувствовать, и ас решил для себя, что ему не стоит лезть не в своё дело. Но сейчас у Сальери всё было буквально на лице написано, и игнорировать дальше такое его состояние было невозможно.
- Я прошу прощения, возможно лезу не в своё дело, но Вас ведь что-то беспокоит? У Вас какие-то серьёзные проблемы? Быть может, я могу чем-то помочь? – осторожно спросил Аксель, подойдя ближе к композитору и глядя на него. Да, пусть он лезет туда, куда не следует, но он не собирается и дальше молча наблюдать за таким состоянием спасшего и занявшего не последнее место в сердце аса человека. Я же могу обосновать свой интерес желанием хоть что-то дать взамен помощи, оказанной мне, и тогда он ничего не подумает, не заподозрит. Аксель ожидал ответа, надеясь, что может быть чем-то полезен Сальери.

Ас готовился услышать о проблемах на работе, с друзьями, любимой девушкой, да о чём угодно, только не о том, что услышал. Слова Сальери шокировали его, вводя в ступор. Лучник хотел опровергнуть мысль хозяина дома о том, что он случайный человек, но не успел этого сделать, почувствовав губы композитора на своих, его прикосновения. Это было восхитительное чувство, хотелось никогда не забывать его, да Аксель бы и не забыл, он навсегда запомнит этот момент, неожиданный и такой приятный. Если бы остановить время, обнять, прижимая к себе, того, кто был таким желанным и недостижимым, просто хоть ненадолго побыть рядом с этим человеком. Но, увы, ас не обладал способностью управлять временем, оставалось лишь довольствоваться этим моментом, который подарил ему Сальери.
И потом, когда композитор отстранился, лучник мог лишь молча смотреть на него и слушать его слова, осознавая, какую глупость совершил, не коснувшись его и простояв статуей. Ты только посмотри на себя. Трус. Человек оказался смелее тебя, не побоялся. Правда, мысленную ругань на себя самого пришлось отложить, потому как слова Сальери удивили аса. Зла?О чём он?Какое зло, когда я столь восхитительные чувства испытал.
- Нет, подождите, Вам не за что извиняться, - заговорил наконец ас, пытаясь справиться с собственными эмоциями. Да, он волновался. И очень боялся, боялся, что Сальери решит, что этот поступок был ошибкой. Сейчас лучник считал себя полнейшим трусом, он боялся и не знал что делать. А что стоило действительно сделать? У него всё равно не было возможности быть рядом с Сальери, эта разница между ними портила всё. Ас не знал, как оказался в этом времени, не знал, как объяснять это композитору, а, главное, он не знал, выкинет ли его так же внезапно назад, сможет ли он остаться здесь. Но это всё не значило, что надо отталкивать от себя Сальери, вернее, может и значило, но Аксель не собирался так поступать.
- Вы и не причинили мне зла, - собраться и переступить мешающиеся мысли. Мгновение и ас уже прижимает к себе Сальери, так, как столько раз мечтал, ещё мгновение лучник позволяет себе поцеловать композитора, крепко обнимая, но стараясь сдерживать себя, не желая пугать. Отстранившись, Аксель провёл кончиками пальцев по щеке Сальери, желая как можно больше касаться его, хотя бы пока он может это, пока его не выгнали за наглость. - Вы мне тоже не безразличны. Знаете, Вы стали мне очень важны за то время, что я был в Вашем доме. Возможно, это покажется Вам пугающим, но я...я полюбил Вас,- да, если рассказывать, то сразу, так будет легче, пусть и есть вероятность действительно напугать Сальери.

- Не сон, - покачав головой, ответил ас на вопрос хозяина дома. А вот на следующий вопрос ответить было сложнее. Несомненно, Аксель хотел бы без колебаний согласиться. Но. Было одно большое но, которое мешало спокойно дать лучнику согласие. Если я соглашусь, то как долго он сможет мне доверять, учитывая, сколько придётся скрывать? Что я буду отвечать, если он спросит обо мне? Ас посмотрел на Сальери, решая, что ответить, надеясь, что тот поможет ему. Но как он мог помочь, когда даже не знал проблемы, стоящей сейчас перед асом. 
И всё же, взглянув Сальери в глаза, Аксель понял, что просто не сможет уйти, что не сможет разбить ту надежду, которую видел во взгляде хозяина дома. Да и от собственных чувств, переполнявших лучника, он тоже избавиться не в силах. Прости, кажется, я сейчас поступлю ужасно, глупо, неправильно. Но я поступлю так, как хочу.
-Я... - ас запнулся на мгновение, в последний раз думая, какой ответ дать, при этом крепко прижимая человека к себе, не желая выпускать его из объятий ни на секунду. Я должен что-то ответить. Ну же, хватит медлить.- Я с радостью останусь рядом с Вами, если Вы этого желаете. И я буду рядом до тех пор, пока Вам не захочется избавиться от моего общества.
Да, он сказал это, и сразу стало как-то легче, пусть и должен был сказать другое. Но разве бы смог Аксель солгать о своих чувствах, что сейчас, после того, как больше не нужно было думать над тем, что ответить,  сводили его с ума. Куда бы он дел всё то, что сейчас затапливало разум, заставляло желать большего, гораздо большего. Я хочу его...хочу прямо сейчас. Чёрт, мне даже наплевать на то, что я только что согласился жить с человеком, в восемнадцатом веке. Не буду сейчас думать об этом, потом, это всё потом.
Крепче обнимая Сальери, Аксель наклонился, позволяя себе окончательно обнаглеть и коснуться губами шеи композитора, так, как он давно мечтал. Я совращаю порядочного мужчину, прочу ему всю жизнь, я ужасен, но этого так хочется. Проведя ладонью по спине Сальери, ас лишь крепче прижал мужчину к себе, наслаждаясь его близостью.

Как же это было восхитительно, касаться такого желанного человека, чувствовать, как он вздрагивает от прикосновений. Аксель наконец мог позволить себе обнимать того, кого хотелось не только обнимать, а гораздо большего. Только ас не знал, как далеко Сальери может позволить ему зайти, что посчитает допустимым. Лучнику хотелось избавить композитора от одежды, коснуться его тела, хотелось целовать его, хотелось...Да этот список можно было продолжать бесконечно, сил сдерживать себя становилось всё меньше, а вот желание наоборот становилось всё сильнее. Чёрт, либо я сойду с ума, либо сорвусь. Хотя, кажется, сойду с ума я в любом случае, а второй вариант становится всё ближе к действительности. Обдав горячим дыханием шею Сальери, Аксель прижимал его к себе, стараясь справиться со своим желанием, не перейти границ.
И как неожиданны были действия композитора, заставившие аса забыть о любых попытках сдерживать себя. Жадно отвечая на поцелуй, лучник принялся расстёгивать пиджак Сальери, прикусывая его губу и стягивая не нужную сейчас вещь с хозяина дома. Окинув взглядом его тело, лучник понял, что на том находится ещё и рубашка, у которой было слишком много, по мнению аса, пуговиц, справиться с которыми его терпение ему просто не позволило бы. Именно поэтому несчастная рубашка композитора была порвана и откинута куда-то, следом за пиджаком. Хотелось касаться каждого миллиметра тела Сальери, что ас и решил сделать, скользнув ладонями по его торсу.
Не отпускать ни на шаг от себя того, кто стал дорог, занял все мысли лучника, влюбил в себя, вот о чём мечтал Аксель. А ведь, казалось бы, ас должен был хотеть вернуться в Асгард, думать, как это сделать, но всё, что приходило ему в голову всё время, как он находился тут, это надежды на то, что он сможет проводить больше времени с этим человеком. Хотелось узнать, о чём он думает, мечтает, чего хочет. И теперь это желание могло исполниться, могло, но потом, позже. Сейчас Акселю было не до разговоров, сейчас все мысли были подчинены дикому, непреодолимому желанию. Все порывы и мысли, столько времени сдерживаемые, теперь можно было позволить себе воплотить их в реальность.
- Я хочу тебя, - прошептал ас, наклонившись к уху композитора, прикусывая мочку, отмечая, что наплевал на вежливость и этикет. Хотя, о каком этикете шла речь, когда лучник уже столько себе позволил. Я ужасно поступаю, он об этом пожалеет...Но пусть лучше потом, а сейчас пусть позволит касаться его.

Отредактировано Axel (2013-10-14 23:12:04)

Тихий стон, сорвавшийся с губ Сальери, в тот момент, когда лучник смог коснуться столь желанного тела, лишь усилил желание, разливающееся по всему телу аса. А потому было крайне сложно оторваться от манящего хозяина дома и выслушать, когда капельмейстер попросил остановиться. Но всё же пришлось взять себя в руки и привлечь своё внимание к тому, чего хотел человек, быть может, Аксель поспешил, быть может ему стоило держать себя в руках. Заставив себя отвлечься, ас окинул взглядом того, кого так желал и отметил, что он тоже возбуждён. Но тогда что не так? Я всё же позволил себе слишком многое? И только услышав, в чём заключалась проблема, смог немного расслабиться и позволить Сальери толкнуть себя на кровать, закончить свою речь. Только физическое удовольствие? Он считает, что я собирался насладиться тем, что он рядом только физически?
- Это не будет только физическим удовольствием,- чуть отстранив от себя композитора и глядя ему в глаза, сказал лучник. Чёрт, надо попытаться успокоиться, надо держать себя в руках, я ведь хочу, чтобы ему было хорошо, потому нужен самоконтроль. Аксель, конечно, догадывался, что будет у Сальери первым, но всё равно слышать это было приятно, а осознание, что до него, у Антонио никого не было, по крайней мере из мужчин, было волнительным. - Тебе не о чем беспокоиться, я хочу чтобы тебе понравилось, и ты навсегда запомнил этот момент, - поглаживая Сальери по щеке, прошептал ему в губы ас, не отрывая взгляда от его глаз. Осторожно перевернувшись, лучник прижал человека к кровати, не прикладывая слишком много силы, но в то же время удерживая его. Как же хотелось не сдерживаться, позволить себе насладиться тем, что так давно желал, а переступать черту нельзя. Да и, с другой стороны, не хотелось нарушать границы дозволенного, ведь лучник хотел, доставить удовольствие мужчине, не напугать, а подарить новые приятные моменты.
Проводя ладонью по шее, плечу, скользя по спине композитора, ас прижал его к себе, наслаждаясь тем, что они могут быть так близко. Только это наслаждение не успокаивало того желания, которое порывалось вырваться наружу, которое нужно было обуздать. Как же я хочу этого музыканта, который спас меня от смерти и свёл с ума просто находясь иногда рядом со мной. Но нельзя позволить себе сорваться. Вновь впиваясь в губы Сальери поцелуем, Аксель наслаждался этим восхитительным, непередаваемым чувством, что дарили поцелуи. Казалось, он никогда не сможет утолить желание касаться губами губ такого любимого итальянца, да, по правде говоря, не очень то и хотелось утолять этот голод. А вот дикое желание, которое становилось нестерпимым, утолить, хоть на какое-то время, хотелось, и ас собирался это сделать.

Это было неописуемо, так нереально, но происходило на самом деле. Аксель действительно мог позволить себе касаться Сальери, не нужно было заставлять себя и сдерживать собственные порывы. Теперь можно было позволить себе доставить удовольствие Антонио и себе. Главное сейчас было не сорваться, ведь, пусть композитор и позволял асу касаться себя, но наверняка не мог расслабиться полностью. Только как можно было контролировать свою страсть, когда ощущение прикосновений человека отключало разум, оставляя только желание, сдерживаемое столько времени. А пока лучник старался хоть чуточку себя успокоить, Сальери умудрился оставить того без одежды, продолжая распалять аса, теперь не только прикосновениями, но и голосом, который Аксель готов был слушать вечно. Надо было лишь не забыть ответить, тогда он сможет вновь его услышать.
-Конечно, слышу, - пошептал ас, скользнув ладонями по бокам Антонио, отстраняясь и окидывая его жадным взглядом. - Я буду только твоим, тебе не придётся меня ни с кем делить - тихий шёпот, и вот уже губы лучника касаются ключицы мужчины, язык скользит по шее, а ладони, пройдясь кончиками пальцев по торсу, расстёгивают брюки композитора, совершенно неуместные в данной ситуации. Только не спеши, он никуда не денется, если только ты всё не испортишь, торопиться не нужно, у вас ещё будет много времени, чтобы насладиться друг другом. Главное, чтобы эти попытки успокоить себя не провалились, потому-что выдержка аса сдавалась, отступая под натиском безудержного желания.
-Просто разреши мне касаться тебя, наслаждаться твоей близостью и дарить тебе наслаждение, - сейчас Акселю хотелось именно этого, забыть обо всём и просто побыть с тем, кого он любил. Сейчас, пока он есть у меня, быть с ним, пока ещё есть время.

Аксель даже не думал, что быть рядом с Сальери, чувствовать его так близко станет столь необходимым. А сейчас понимал, что совсем немного времени рядом с таким любимым человеком и вот он больше не может думать ни о чём другом, не может перестать желать Антонио. Ас понимал, что теперь не сможет без него, этого поразительного композитора, заставившего лучника сходить по нему с ума. И это было так восхитительно, чувствовать, что кто-то стал так дорог, что этот кто-то заставляет тебя испытывать такие сильные эмоции, переживать особенные моменты, которые запомнятся навсегда.
А как необычно было осознавать, что то, чего он не позволял себе в собственных фантазиях, иначе попросту не сдержался бы, теперь воплощалось в реальности. И это не сон, он не проснётся и не почувствует вновь те одиночество и горечь, что оставались после мыслей о недостижимом, но таком желанном человеке. А теперь он был рядом, прямо перед лучником, оставалось только не упустить этот шанс, и Аксель не собирался допускать такой ошибки.
Не сдерживать себя?О, ты не знаешь, о чём просишь, но мы вернёмся к этому, потом, не сейчас. Усмехнувшись немного нервно от возбуждения, ас решил, что лучше всего будет прервать советы Антонио, пока он не начал их слушаться, а потому поцеловал его, обводя языком его губы.
- Ты восхитителен, - прошептал лучник, обдавая шею композитора горячим дыханием. Стянув уже порядком надоевшие брюки с Сальери, Аксель провёл ладонями по бёдрам мужчины, чуть сжимая их. Губами же ас начал исследовать плечи композитора, целуя и прикусывая кожу. Хотелось целовать каждый миллиметр тела любовника, но столько сдерживать себя он попросту не смог бы, слишком желанным было продолжение. Проводя кончиками пальцев по члену человека, другой лучник скользнул по его ягодице, не прекращая целовать торс Антонио.

То, насколько нетерпелив был Сальери, заставляло лучника улыбаться. Да, он и сам безумно хотел продолжить и, чёрт возьми, вид возбуждённого и жаждущего большего композитора доводил до безумия, а его просьбы не сдерживаться только подливали масла в огонь. Главное не потерять контроля над собой, не сорваться. Я смогу, я справлюсь, я не напугаю его, хотя, кажется, ему уже не до страха.
Как же странно было осознавать, что он так переживает о своём любовнике, заставляет себя сдерживаться, не позволяя перейти границ и причинить вреда. Это было непривычно, всё было иначе, не так как раньше, не так как с другими. Хотя, раньше он и не испытывал ни к кому столь сильных чувств, а этот человек смог так на него повлиять. Только сейчас надо было не в своих чувствах разбираться, а, наконец, позволить себе то, о чём он столько времени мечтал.
-Больше, значит?- улыбнувшись и посмотрев в глаза Антонио, переспросил Аксель чуть срывающимся голосом, всё же желание никуда исчезать не собиралось. -Ты столь нетерпеливо хочешь продолжения, а не боишься? - сейчас, пожалуй, ас задал очень волнующий его вопрос, который и помогал ему сдерживаться. Вдруг боится, вдруг есть сомнения у Сальери, просто он этого не осознаёт, тогда лучник всё испортит, а он хочет обратного.
- Я могу и хочу исполнить твою просьбу, но я хочу, чтобы ты был уверен в своём решении, - слова всё труднее давались асу, хотелось продолжения, но он должен был знать, что не причинит композитору вреда. Одна ладонь аса скользнула по торсу Антонио, чуть дрожа от возбуждения. Другую же он остановил на бедре Сальери, прикусив губу и ожидая ответа, а вместе с тем поражаясь своему терпению и дотошности. С кем-то другим он бы уже давно наплевал на всё, но не с этим человеком, с ним просто не получалось, хотелось быть уверенным, абсолютно уверенным. И он собирался эту уверенность получить, пусть и пытал своей неторопливостью любовника.

- Я не боюсь. Аксель был рад услышать эти слова, слова, говорившие о том, что Сальери доверяет ему, потому что это доверие было для аса очень важным. Оставалось только не потерять его, и лучник сделает всё от него зависящее, чтобы всегда быть тем, кому композитор сможет доверять.
Только вот думать о чем-то, кроме возбуждения, требующего немедленной разрядки, становилось труднее и труднее. А страстные и не прекращающиеся, что более чем устраивало аса, поцелуи итальянца и вовсе заставляли забывать обо всех мыслях. Аксель хотел, чтобы только он имел право на эти поцелуи, чтобы только он мог касаться такого желанного тела. Да, в нём проснулся собственник, но лучника это ни капельки не беспокоило, сейчас беспокоило другое. То, что он сам тянул время, мучая и себя и Сальери, чьи неуверенные, но нежные касания лишь подтверждали, что музыкант хочет продолжения.
Шумно выдохнув, Аксель отстранился от столь манящих губ и оглянулся. Если они собираются продолжить, то им потребуется одна крайне необходимая вещь, а так как таковой в комнате, отведенной лучнику композитором, не было, то стоило найти ей замену. Решив, что крем, находящийся в ящике тумбочки вполне подойдёт для этих целей, ас потянулся к нему, доставая и вновь возвращая внимание своему любовнику. Покрывая поцелуями его шею, Аксель открыл баночку и нанеся содержимое на свои пальцы, ввёл один в Сальери. Другой рукой он провёл по его члену, стараясь отвлечь композитора от дискомфорта, и вновь начал жадно целовать его в губы, добавляя затем второй палец. Да, асу хотелось продолжения, но он помнил, что до него у Сальери мужчин не было, поэтому не хотел причинять ему боли.

Как же было приятно слышать тяжелое дыхание композитора, его голос, которым он шептал просьбы не останавливаться. О, Аксель бы сдерживался вечно, если бы это позволило дольше быть рядом с тем, кого он любил, не переставая слушать его голос, такой манящий, приятный, сводящий с ума, голос любимого человека. Но, казалось, что, помедли ас ещё хоть немного, Сальери либо убьёт его, либо сойдет с ума от возбуждения. Да и сам лучник уже безумно хотел продолжения, хоть и был готов любоваться таким Антонио вечно, позволь ему это сам композитор. Но это потом, возможно, сейчас же оба мужчины жаждали продолжения и ас совершенно не думал останавливаться.
-Не остановлюсь, не беспокойся, - нервным от возбуждения голосом прошептал ас, прикусывая губу композитора, словно отвлекая самого себя от мыслей о том, как же сильно его возбуждает происходящее. Такой Сальери, развратный, жадный до ласк и поцелуев, насаживающийся на его пальцы, сводил с ума, уничтожая всякий самоконтроль аса, делая желание просто невыносимым.
Еще немного подготовив Антонио, Аксель понял, что держать себя в руках больше просто не может. Отстранившись от любовника, лучник окинул его жадным взглядом, думая о том, что этот человек будет его и только его, сейчас и потом, всегда. И ас решил, что скажет ему об этом, обязательно скажет, но позже, а сейчас позволит себе насладиться тем, чего им обоим безумно хотелось. 
Поцеловав Сальери в уголок губ и проведя кончиками пальцев по его лицу, скользя ладонью по члену Антонио, ас медленно и осторожно вошел в него не желая причинять любимому боль, но понимая, что она будет. Хотелось дарить возлюбленному только приятные ощущения, делать всё, чтобы он наслаждался каждой секундой, проведённой с асом так же, как и сам Аксель. И лучник надеялся, что у него получится это.

-Я не уйду, я никогда тебя не оставлю, я буду с тобой, пока ты будешь этого хотеть, буду рядом, - говорил ас, крепко прижимая к себе Антонио, словно бы подтверждая свои слова, надеясь хоть немного отвлечь его от боли. Аксель не хотел спешить, хотел позволить композитору привыкнуть к ощущениям. Надо было просто сдерживаться, не торопиться, но как можно было сдерживаться, когда Сальери сам двигался ему навстречу, убивая этим всякие попытки лучника держать себя в руках, делая самоконтроль все более недостижимой целью. Но надо было собраться, не позволить себе причинить ещё больше боли возлюбленному.
- Не нужно спешить, Антонио, у нас ещё много времени впереди, - прошептал ас, не желая, чтобы его любовник сам себе причинял боль. Осторожно уложив его на кровать, Аксель начал медленно, неспешно двигаться внутри Сальери, покрывая его торс поцелуями, не отрывая при этом взгляда от его лица. Он хотел знать, не слишком ли сильную боль причинял любимому, не стоило ли остановиться. Но как тяжело бы ему было это сделать, когда столь сильно хотелось продолжать, хотелось позволить себе двигаться быстрее, резче, наслаждаться каждым мгновением того, что происходило между ними. Но наслаждение и так приходило, от одной только мысли, что Антонио позволял асу касаться себя, что композитор отдавался ему. Оставалось немного сдерживать себя, не позволить себе сорваться. И мысли о том, что если он сорвётся и перейдёт допустимые границы, то может причинить вред Сальери удерживали лучника, позволяя растягивать удовольствие и наслаждаться тем, что рядом с ним тот, кто больше всего нужен.